Неточные совпадения
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар
по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали
стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою,
человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой
по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Пушки
стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб
стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы
людей, которые ждут конца. Самгин, уставая, садился к столу, пил чай, неприятно теплый, ходил
по комнате, потом снова вставал на дежурство у окна. Как-то вдруг в комнату точно с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
— Артисты — sans façons, [без церемоний (фр.).] которые напиваются при первом знакомстве, бьют стекла
по ночам, осаждают трактиры, травят собаками дам,
стреляют в
людей, занимают везде деньги…
«Слава Богу, кричу, не убили
человека!» — да свой-то пистолет схватил, оборотился назад, да швырком, вверх, в лес и пустил: «Туда, кричу, тебе и дорога!» Оборотился к противнику: «Милостивый государь, говорю, простите меня, глупого молодого
человека, что
по вине моей вас разобидел, а теперь
стрелять в себя заставил.
Дерсу был безусловно прав. Обычай «ссаживать» ворон с деревьев — жестокая забава охотников. Стрельбой
по воронам забавляются иногда даже образованные
люди.
Стреляют так же, как в бутылку, только потому, что черная ворона представляет собой хорошую цель.
Несколько дней спустя после этого мы занимались пристрелкой ружей.
Людям были розданы патроны и указана цель для стрельбы с упора.
По окончании пристрелки солдаты стали просить разрешения открыть вольную стрельбу.
Стреляли они в бутылку,
стреляли в белое пятно на дереве, потом в круглый камешек, поставленный на краю утеса.
По пути мы 2 раза
стреляли мелких птиц и убили 3 поползней и 1 дятла, но что значили эти птицы для 5
человек!
На пути нам встречались звериные следы, между которыми было много тигровых. Два раза мы спугивали оленей и кабанов,
стреляли по ним, но убить не удалось —
люди торопились и мешали друг другу.
Ловко также
стрелять их в лет, поднимающихся с небольших речек,
по берегам которых ходят охотники, осторожно высматривая впереди,
по изгибистым коленам реки, не плывут ли где-нибудь утки, потому что в таком случае надобно спрятаться от них за кусты или отдалиться от берега, чтоб они, увидев
человека, не поднялись слишком далеко, надобно забежать вперед и подождать пока они выплывут прямо на охотника; шумно, столбом поднимаются утки, если берега речки круты и они испуганы нечаянным появлением стрелка; легко и весело спускать их сверху вниз в разных живописных положениях.
Стрелять их довольно трудно, потому что они летают не близко, вьются не над
человеком, а около него и стелются
по земле именно как ласточки, отчего, особенно в серый день, цель не видна и для охотника сколько-нибудь близорукого (каким я был всегда) стрельба становится трудною; притом и летают они очень быстро.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло,
по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «
человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день
по одному блюду; ездил верхом,
стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся,
по примеру родителя, в твердости воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
Ченцов, прежде всего,
по натуре своей был великодушен: на дуэли, которую он имел с
человеком, соблазнившим его первую жену, он мог, после промаха того, убить его наверняк, потому что имел право
стрелять в своего врага на десяти шагах; но Ченцов не сделал того, а спросил противника, даст ли он клятву всю жизнь не покидать отнятой им у него женщины.
Если толпа и при этом не расходится, начальник приказывает
стрелять прямо в толпу, в кого попало, и солдаты
стреляют и
по улице падают раненые и убитые
люди, и тогда толпа обыкновенно разбегается, и войска
по приказанию начальников захватывают тех, которые представляются им главными зачинщиками, и отводят их под стражу.
«Вот на поляне егеря
по команде бегают и
стреляют; все они предназначены на смерть, как стадо баранов, которых мясник гонит
по дороге. Упадут они где-нибудь на поляне с рассеченной головой или с пробитой пулей грудью. И всё это молодые
люди, которые могли бы работать, производить, быть полезными.
Веков, вздрогнув, убежал за ним. Евсей закрыл глаза и, во тьме, старался понять смысл сказанного. Он легко представил себе массу народа, идущего
по улицам крестным ходом, но не понимал — зачем войска
стреляли, и не верил в это. Волнение
людей захватывало его, было неловко, тревожно, хотелось суетиться вместе с ними, но, не решаясь подойти к знакомым шпионам, он подвигался всё глубже в угол.
К дьячихе так к дьячихе, Арефа не спорил. Только когда он проходил
по улице Служней слободы, то чуть не был убит картечиной. Ватага пьяных мужиков бросилась с разным дрекольем к монастырским воротам и была встречена картечью.
Человек пять оказалось убитых, а в том числе чуть не пострадал и Арефа. Все видели, что
стрелял инок Гермоген, и озлобление против него росло с каждым часом.
Незаметно в темноте подкатились воза с сеном к самым стенам, а из-за них невидимые
люди стреляли кверху и лезли
по лестницам на стены.
Да. Так вот. Давеча я вам назвался бывшим студентом, но это все неправда. Просто увидел, что вы —
человек интеллигентный, и думаю: он всего скорее клюнет на студента. И
стрельнул. Но вы обошлись со мной по-благородному, и потому я с вами буду совершенно откровенно… Был я в университете только один раз в жизни, и то на археологическом съезде, когда служил репортером в газете. Был, не утаю, сильно намочившись, и что там такое бормотали, ничего не понял. О каких-то каменных бабах какого-то периода…
Фазаны не видят
человека, а не боятся парусины и подпускают к себе близко. Тогда охотник ставит кобылку, высовывает ружье в прореху и
стреляет по выбору.
В то время кабан так бывает жирен, что не долго может бегать под собаками. Когда его погоняют часа два, он забивается в чащу и останавливается. Тогда охотники бегут к тому месту, где он стоит, и
стреляют.
По лаю собак можно знать, стал ли кабан, или бежит. Если он бежит, то собаки лают с визгом, как будто их бьют; а если он стоит, то они лают, как на
человека, и подвывают.
«Если я отнимаю у
людей собственность, хватаю их от семьи, запираю, ссылаю, казню, если я убиваю
людей чужого народа, разоряю их,
стреляю в города
по женщинам и детям, то я делаю это не потому, что хочу этого, а только потому, что исполняю волю власти, которой я обещал повиноваться для блага общего», — говорят подвластные.
Префект-поручик водил Ашанина в деревню, показывал бедную жизнь анамитов, рассказывал о своих предположениях, о надеждах. Он был крайне гуманный
человек и «анамитист», как насмешливо звали его многие товарищи. Он недурно объяснялся по-анамски,
стрелял из лука, привык, как и анамиты, ходить под палящим солнцем без шапки и искренне желал сделать жизнь подчиненного ему населения сносной. Но большая часть анамитов разъехалась.
Скакало
по откосу уже
человек пятнадцать, и на скаку
стреляли. Слышались выстрелы, но свиста пуль не было. Поднималась гора, с поперечными, параллельными друг другу овечьими тропками.
И когда они начали
стрелять, мы некоторое время не могли понять, что это значит, и еще улыбались — под целым градом шрапнелей и пуль, осыпавших нас и сразу выхвативших сотни
человек. Кто-то крикнул об ошибке, и — я твердо помню это — мы все увидели, что это неприятель, и что форма эта его, а не наша, и немедленно ответили огнем. Минут, вероятно, через пятнадцать
по начале этого странного боя мне оторвало обе ноги, и опомнился я уже в лазарете, после ампутации.
По ночам, когда обезумевшие
люди на минуту забываются сном, или в разгаре дневного боя, когда самый ясный день становится призраком, они являются внезапно и
стреляют из призрачных пушек, наполняя воздух призрачным гулом, и
люди, живые, но безумные
люди, пораженные внезапностью, бьются насмерть против призрачного врага, сходят с ума от ужаса, седеют мгновенно и умирают.
— Хам, холуй, однако же вы выбрали этого свистуна в члены и позволяете ему всюду совать свой нос! Вы вот улыбаетесь! По-вашему, все это мелочи, пустяки, но поймите же, что этих мелочей так много, что из них сложилась вся жизнь, как из песчинок гора! Я больше не могу! Сил нет, Александр Архипыч! Еще немного, и, уверяю вас, я не только бить
по мордасам, но и
стрелять в
людей буду! Поймите, что у меня не проволоки, а нервы. Я такой же
человек, как и вы…
На дороге по-прежнему медленно тянулись к северу бесконечные обозы. У края валялись стащенные с дороги два солдатских трупа, истоптанные колесами и копытами, покрытые пылью и кровью. А где же японцы? Их не было. Ночью произошла совершенно беспричинная паника. Кто-то завопил во сне: «Японцы! Пли!» — и взвился ужас. Повозки мчались в темноте, давили
людей, сваливались с обрывов. Солдаты
стреляли в темноту и били своих же.
— Это ратмистр приехал с пассажирским поездом из Нижне-Удинска. Там
по его приказу была стрельба. Двадцать рабочих
пострелял. Вот мы и хотели посмотреть, что это за
человек, который в
людей стреляет. И у нас есть ратмистр и в Чите, а нигде в народ не
стреляли.
— Непременно, ведь большинство выпускаемых японцами снарядов, несмотря на их пресловутую «математическую» стрельбу, тратятся непроизводительно. Тоже следует сказать и о их ружейном огне. Они не жалеют патронов и во время похода осыпают огнём каждую показавшуюся им подозрительной сопку, каждый кустик,
стреляют залпами
по одиноким всадникам и пешим, не говоря уже о разъездах в два-три
человека, которых буквально засыпают пулями. Надо быть безумцами или иметь неистощимый запас патронов, чтобы делать это.
Мне думается, что если, бы судьба впоследствии столкнула меня с
человеком,
по приказанию которого
стреляли в моего отца, я не мог питать и не питал бы к нему ни малейшей злобы…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, другой, забелелся дымок и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов, и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом,
по болотам, бежал
человек в чем-то красном. Очевидно
по нем
стреляли и на него кричали французы.
В начале действий он знал только то, что
по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить
людей, что потом кто-то закричал: «конница», и наши стали
стрелять.